Из недавнего интервью Рэя Манзарека российскому изданию:

— О Моррисоне и его творчестве было высказано столько противоречивых суждений! Кем был Джим для вас?

— Вспоминая Джима, я всегда произношу одно слово: «ЛСД». Эта вещь сейчас кажется совершенно забытой. Я не понимаю, почему люди не выходят на улицу и не требуют вернуть им ЛСД. (Смеется.) Я считаю, что его отсутствие — это реальная проблема. В свое время этот психоделик помог нам открыть те самые «Двери восприятия», которые так или иначе легли в основу нашей группы. Жаль, что сейчас люди слишком боятся подобных экспериментов. Хотя я знаю, что в России растут особые грибы, которые… впрочем, я увлекся, давайте вернемся к вашему вопросу о Джиме.

Я считаю, что он был великолепным поэтом и великолепным исполнителем. За эти годы о Моррисоне действительно было сказано много разных вещей, в том числе нелицеприятных. Мне было бы интересно спросить у людей, которые считают его третьесортным поэтом, знают ли они, что такое «второсортные» поэты и чем последние отличаются от «первосортных»? Эти люди либо слишком начитаны, либо ничего не смыслят в поэзии. И мне кажется, что вторых среди скептиков гораздо больше.

Джим был прекрасным вокалистом, но, к сожалению, безнадежным алкоголиком. Мы так и не узнали, что произошло с ним в Париже. Знаем только, что это «что-то» убило его. Джим был отличным другом. Как говорили древние египтяне: «Если вы произносите имя человека — значит, он все еще жив». Поэтому я хочу сказать вам: «Джим Моррисон».